1. ПИТЕР ХЕММИЛЛЗагадочный английский музыкант и поэт, о котором уже при жизни слагают всяческие истории и небылицы.Итак, кто же он такой, Питер Хэммилл? Про него вечно говорят, что со своим талантом он мог бы стать одним из самых популярных рок-исполнителей в мире. Кто-то прочил ему славу Гэбриэла, кто-то утверждал, что ему бы подошло амплуа Фриппа... Но на самом деле Хэммилл ни на кого из этих артистов похож не был (хотя способностями их обладал в полной мере). Он вообще ни на кого и близко никогда не был похож, чем, между прочим, всегда очень гордился. Записал сорок совершенно не похожих друг на друга альбомов, но так никогда и не стал звездой (и это он тоже относит к своим достоинствам). Зато на других - будущих звезд - повлиял очень значительно. Можно смело говорить, что не будь на свете творчества Питера Хэммилла, вряд ли бы состоялись такие музыканты, как Ник Кэйв, Марк Элмонд, тот же Питер Гэбриэл. Даже старик Боуи без Хэммилла вряд ли был бы сегодня таким, каким мы его знаем. Ну а самым курьезным является, наверное, то, что один из ранних альбомов Хэммилла - "Nadir's Big Chance" - побудил к творчеству самого знаменитого и вроде бы самого первого в мире панка Джона Лайдона. (Вот как, оказывается, появилась на свет панк-музыка.) Впрочем, лучше обо всем рассказать по порядку. Все началось очень давно, еще в 1967 году, когда талантливый, музыкальный, склонный к самоанализу и меланхолии девятнадцатилетний юноша по имени Питер Джозеф Эндрю Хэммилл вступил в только образованную манчестерскую группу с многообещающим названием VAN DER GRAAF GENERATOR. Молодые музыканты медлили почти два года, прежде чем выпустить свой первый альбом "Aerosol Grey Machine", но когда в конце 1968 года это произошло, мир получил совершенно неповторимое произведение - полное философско-сюрреалистической поэзии и непростой, слегка шизофренической музыки, выдержанной в духе процветавшего в те годы прогрессивного рока. Виной всему был Питер, тогда уже лидер и творческий двигатель группы. Прошел еще год, и VDGG стали одними из самых авторитетных представителей жанра. Достаточно лишь сказать, что начинающие GENESIS находились тогда под огромным влиянием хэммилловского творчества, а их юный лидер Питер Гэбриел ставил свой неокрепший голос, раз за разом прослушивая записи VDGG. Вокал у Хэммилла уже с самого начала был просто великолепным. Его баритон со значительными "выходами" в обе стороны (весь диапазон составляет целых три октавы) сразу стал основным оружием группы. Абсолютно раскрепощенный, такой же хаотичный и импровизационный, как и музыка, его голос, варьирующийся от шепота до рева, способен фиксировать малейшие оттенки эмоций. А диапазон эмоциональный под стать вокальному - зачастую в голосе Хэммилла звучит столько страсти, что у многих слушателей даже возникают сомнения в его психическом здоровье. Может быть, именно из-за неповторимости голоса Питера группа стала использовать очень нетрадиционное сочетание инструментов, что в результате и привело к появлению феномена VAN DER GRAAF GENERATOR. Электрическая гитара практически не звучала, зато большой вес имели саксофон (Дэвид Джексон) и электроорган (Хью Бентон). А такая же неповторимая, как и вокал Хэммилла, ударная работа барабанщика Гая Эванса сразу вызвала восхищение профессионалов. Четвертый альбом VDGG "Pawn Hearts", увидевший свет в 1971 году, стал настоящим шедевром. Темная, по обыкновению перегруженная символикой философская лирика Питера, посвященная вечным темам жизни и смерти, свободы и добровольного рабства, двойственности человеческой души, была соединена с грандиозной, великолепной во всех отношениях музыкой. Но услышали, поняли и проявили восторг тогда лишь немногие. Слишком уж нетипичным, неожиданным было творчество группы, не вписавшееся ни в какие рамки существовавших в те годы стилей... Вот только сегодня, через четверть века, музыка VDGG, в отличие от произведений большинства их некогда более популярных коллег, почему-то совсем не кажется устаревшей - это легко сможет подтвердить любой, кто послушает записи группы. VDGG действительно всегда существовали как бы вне времени, никогда не оглядываясь на моду. Музыка для Хэммилла всегда была лишь способом поделиться со слушателями своим внутренним миром, передать свои мысли и эмоции, поэтому творчеству VDGG изначально была присуща спонтанность, в нем никогда не было ни капли формализма - этого ужасного чудовища, погубившего не один десяток талантливейших музыкантов того времени. Выпустив 9 альбомов, практически избежав каких-либо самоповторов, в 1978 году группа VAN DER GRAAF спокойно распалась. К тому времени Хэммилл успел выпустить целых семь интересных сольных работ, характеризовавшихся еще большей самоуглубленностью, поэтому необходимость работать самостоятельно показалась ему совершенно естественной. Основав вдалеке от шумного и суетливого Лондона свою собственную студию Sofa Sound, а также лейбл Fie Records, Питер получил полную независимость от так нелюбимых им "акул капитализма" - крупных звукозаписывающих компаний. Все его сольные альбомы не содержат ни намека на коммерческий компромисс. Творческий путь Хэммилла, пожалуй, один из самых удивительных в современной музыке. Похожих альбомов у него практически нет. Каждая новая работа - это всегда очередной поиск радикально новых средств выражения в сфере как музыкальной, так и поэтической. При этом новаторство очень редко мешает естественности его творчества, всегда носившего характер откровений. Звуковые эксперименты и электроника, этническая музыка, мета-рок-н-ролл, spoken word, опера - все эти жанры, объединены ли они вместе или использованы по отдельности, являются лишь средством для передачи сокровенных мыслей и переживаний музыканта. Хэммиллу всегда были близки идеи контркультуры (на то он и рок-музыкант), по крайней мере все проявления традиционной культуры он, несмотря на свой уже пятидесятилетний возраст, постоянно испытывает и подвергает сомнению. Несомненным для него есть лишь одно: мыслящий человек и вселенная. Один на один. Мир же, в котором мы живем, для одиночки Хэммилла - лишь клубок парадоксов. Не принимать ничего как есть, во всем докапываться до глубинной сути - вот его жизненная позиция. У Хэммилла не так уж много поклонников, во всяком случае в чартах его альбомы уже давно не появлялись. Однако музыканта устраивает именно такое положение вещей. Грубо говоря, качество для него важнее количества. Поклонники, которые покупают его альбомы и приходят на концерты не для того, чтобы отдохнуть, а чтобы послушать музыку, - это и есть те люди, ради которых Питер творит вот уже не одно десятилетие... Все это, конечно, лишь скудные и обрывочные заметки о Хэммилле, возможно, несколько субъективные. Хэммилл - действительно загадка, и постигать его музыку можно только самостоятельно, слушая ее и пропуская через себя - себя, конечно же, настоящего, а не того, что возникает и исчезает вместе с течением времени и изменением моды. 2. ПИТЕР ХЕММИЛЛПитер Хеммилл в жизни, как и на фотографиях: худые руки, сухие черты лица, глубокий задумчивый взгляд. В большей степени, чем певец и композитор-экспериментатор, он великий маргинальный поэт интравертного рока, который, словно специально, был предназначен судьбой для ношения мантии отверженного интеллектуала, обреченного испытывать дефицит популярности и понимания. Что же, Питер с достоинством носит свою мантию, и его более чем двадцатилетняя бескомпромиссная музыкальная карьера лучшее тому доказательство. Длинный путь, который он прошел от эпохи прогрессивного рока, вдоль по опаленным пламенем панка семидесятым годам, через отмеченные dark-sound'ом восьмидесятые, до настоящего времени, когда рок, кажется, снова находит энергию в психоделической памяти, весьма симптоматичен."...Все это время я лишь шел своим путем и не делал ничего другого. Думаю, что со времен Van Der Graaf Generator это был для меня непрерывный процесс..." Путь, проходивший в стороне от модных течений и стилей, лучше, чем что-либо другое уберег Хеммилла от каких бы то ни было коммерческих начинаний. "Я не люблю, да и никогда не любил, быть участником или противником какого-нибудь "движения". Я всегда хотел быть только самим собой. Хотя Van Der Graaf Generator в свое время были определены как группа прогрессивного рока, тем не менее было слишком много отличий в нашем отношении и подходе к реальностям, составляющим область "progressive music". Когда наступила панк-революция, я не почувствовал угрозы. Может быть потому, что в идеологическом и эмоциональном плане панк содержал нечто близкое и созвучное моим мыслям, моему мироощущению. За время, которое прошло с тех пор как я оставил Van Der Graaf Generator (примерно 12 лет), мне кажется, не появились какие-либо музыкальные "движения", сопоставимые по важности с панком. Если оставить в стороне пост-панк, все остальные "движения" и стили не более чем маневры большого бизнеса. Я всегда старательно избегал участия в этих играх и по сей день продолжаю делать только то, что нравится мне. Однако за эти годы мощную эволюцию перетерпела музыкальная технология. Я стараюсь использовать новые возможности инструментов и различные технические новинки. Но использовать лишь в позитивном созвучном мне ключе, а не становиться рабом электроники. Что касается моего стиля, то я не считаю возможным каким-то образом однозначно определить, схематизировать или разбить на периоды мою музыку. Ведь это непрерывный поток..." Большую часть времени Хеммилл проводит в одиночестве в своей любимой мастерской - Sofa Sound Studio. Неподалеку лаборатория другого рок-отшельника - Питера Габриеля. Для них обоих помимо любви к исследованиям и экспериментам характерно очень своеобразное отношение к вокалу. Голос Хеммилла по интенсивности и диапазону по праву занимает место среди классических голосов британского рока, возможно, он даже самый аутентичный из них, и уж несомненно, единственный неподверженный компромиссам. В семидесятые годы огромное влияние на рок-вокал оказало своеобразие трех личностей - это трагически погибший Тим Бакли, почти исчезнувший с музыкальных горизонтов Шон Филипс и Питер Хеммилл, демонстрирующий удивительное творческое долголетие и художественную состоятельность. "...В тот период пение было областью, в которой многие пытались экспериментировать, даже не выходя за рамки общепринятых норм. Яркий пример удачных вокальных экспериментов такого рода - творчество Питера Габриеля... Что касается Бакли и Филипса, то я думаю, что на их творчество большее влияние оказали блюзовые и джазовые вокалисты, нежели рок- и поп-певцы. Это очевидно, так как и Бакли, и Филипс используют голос в качестве музыкального инструмента, к тому же несущего еще и коммуникативные функции. Эти исполнители сделали многое для того, чтобы расширить возможности вокального звукоизвлечения в роке. Единственное негативное, что, по-моему мнению, было в панке - это полное отсутствие интереса к вокалу, нарочитое "непение". Хотя у некоторых это работало потрясающим образом, как например, у Джона Лайдона, который всегда умудрялся выразить то, что хотел. Все же я думаю, что голос необходимо использовать и как музыкальный инструмент, а не только для передачи вербальной информации". Голос - это яркое выразительное средство для личности Хеммилла, - крик души этого нервного аскета, преодолевшего тернистый путь от идеи экспериментального рока, от концепции слияния рока с элементами "серьезной" музыки до его более сущностного понимания (вспомним хотя бы "The Future Now" и "Sitting Targets" или очень мрачный "The Margin") и дальше к песне, камерной строгости, удивительные примеры которой можно найти в альбоме "And Close As This". "...Серьезная музыка познакомила меня со многими вещами, я очень крепко связан с ней. Но я не считаю, что музыка может быть определена через категории и влияния. Что имеет значение в моем творчестве, так это логический порядок, последовательность. Быть может, у альбома "The Margin" своя внутренняя логика, не такая, как у остальных пластинок. Быть может, она более заостренная, непримиримая, суровая, но для меня работа заключается в том, чтобы обрести гармонию различных аспектов творчества, в первую очередь, добиться единства слов и нот. Лишь в этом русле разговор о различных стилях имеет для меня какой-то смысл..." С другой стороны, с самого первого знакомства возникает впечатление, что музыка Хеммилла, рок Хеммилла рождается из некоего сложного внутреннего процесса, имеющего мало общего со стереотипным имиджем рок-сочинительства. Видимо, неспособность к компромиссам во всем, что касается творчества, и предопределила его участь непонятного гения. Хотя эта участь воспринимается Хеммиллом как призвание. "...Случилось так, что в течение последнего времени большая часть музыки устрашающим образом коммерционализировалась. Рок не состоялся как форма искусства и превратился в нечто, направленное на простое развлечение. Это совсем не та концепция, от которой я отталкивался, когда начинал писать, но я не собираюсь изменять своему образу мыслей и своим идеалам. Случается, что, действуя подобным образом, тот или иной исполнитель заканчивает в круге ада, потому что большая часть фирм грамзаписи заинтересована в коммерческом успехе и больших тиражах. Может и не слишком лояльно говорить так, но, на самом деле, это всего лишь индустрия, нуждающаяся в деньгах больше, чем в свежих идеях, которые почти всегда противоречат логике музыкального бизнеса. Что касается меня, то до настоящего момента я не был достаточно удачлив, чтобы иметь слишком большую армию поклонников. В то же время меня искренне радует, что я не стал пародией на самого себя, подобно Сэмми Дэвису и Дину Мартину, которые способны повторяться до бесконечности..." На Питера Хеммилла наводят ужас артисты, ставшие тенью самих себя. Но как и все великие художники он сам не застрахован от повторов, совершаемых почти бессознательно. Добрая часть его песен, рассказывающих о неустроенном состоянии души, представляет собой поэтические экскурсы в темные глубины экзистенции и самопознания. Быть может, существует некая особенная взаимосвязь между мрачными, клаустрофобическими балладами Хеммилла и его жизнью, но об этом можно лишь догадываться. "...Главное, что представляет для меня интерес, что оживляет мою жизнь - это элемент парадокса. Парадоксальное сочетание слов и музыки, хаотических ситуаций и упорядоченных движений. Темные неизвестные аспекты существования, несомненно, предоставляют значительно больше материала для размышлений, чем оазисы счастья и благополучия, которые почти всегда характеризуются душевной поверхностностью и отсутствием глубины переживаний. Я не слишком меланхоличный и склонный к депрессии человек, хотя мое творчество и не всегда может служить этому подтверждением. Просто писать музыку и стихи для меня - освобождение, и, следовательно, средство быть более счастливым. И это как бы не я - тот, кто за столом выбирает тему и создает содержание песни. Это словно предопределено чем-то, что находится внутри меня и старается освободиться, вырваться наружу и достигнуть абсолютного выражения, материализовавшись в словах и в музыке. Конечно, существует и некая осознанность того, что пишется, но это совсем не та осознанность, которая появляется при отсутствии внутренней необходимости творить..." Песни Хеммилла истекают из черного ящика подсознания. Его искусство мучительно и питает темную жилу рока, оно, в определенном смысле, является предтечей модного сейчас dark-sound'a. Все сольные работы Питера сохраняют эту традицию. Хеммилл всегда внимателен к анализу эмоций, а присущее ему напряженно-драматическое восприятие жизни - это стержень, вокруг которого строится его своеобразная музыкальная эстетика. "...Когда мы начинали выступать как Van Der Graaf Generator, я пел и играл на нескольких инструментах, но, несмотря на это, я не считал себя в то время певцом и музыкантом. Лишь длительные занятия вокальными экспериментами и упорная работа вместе с друзьями над музыкальным материалом помогли мне приблизиться к пониманию того, что значит быть певцом и музыкантом. Я пытался постичь ментальные и духовные процессы в музыке, параллельно приобретая также определенную формальную технику пения и игры на различных инструментах. Позднее я постарался углубить аспект создания музыки, т.е. самый важный, определяющий аспект музыкальной сферы. Теперь, полагаю, я имею основания считать себя музыкантом, певцом, поэтом и композитором. Используя голос не только традиционно, но и налагая иа него некую разновидность инструментальных функций, я, как мне кажется, смог отточить технику и добиться глубокой искренности и эмоциональной достоверности. Нельзя игнорировать тот факт, что музыка в последнее время становится искусством все более утонченным благодаря появлению электронных инструментов с практически неограниченными возможностями. Это привело к тому, что душа музыки вступила в диалог с технологией. Сейчас существует реальная возможность использовать электронику и новейшие технологии, не впадая в холодность, механистичность и неестественность, присущие синтетическому звуку. Некоторые группы пост-панка уже вступили на этот путь. Мне не хочется объявлять себя основоположником этого подхода, но подобные идеи и концепции я давно уже пытаюсь реализовать в своем творчестве..." 3. Peter Hammill (interview)Хэммилл : Я родился в Лондоне, мой отец был промышленником. Не очень крупным, но все же промышленником. Семья часто переезжала с места на место, и мы жили в тринадцати или четырнадцати городах последовательно. Я учился в интернате, где преобладали выходцы из обеспеченных семей. Пел в хоре - это стало моей первой встречей с музыкой.Впечатление было таким сильным, что у меня от волнения даже мурашки по спине бегали. Потом сломался голос, и уже в подростковом возрасте у меня возник интерес к блюзу, музыке соул и британским бит-группам того времени.Одновременно я начал писать стихи, которые никто, кроме меня самого, понять не мог, и только затем это начало оформляться в виде песен. Ко времени поступления в Университет их было уже достаточно много, но большинство из них не заслуживало никакого внимания: я, забыв о своем происхождении, пытался быть этаким чикагским блюзменом, не имея при этом самого существенного ингредиента! Горький опыт... В Университете, поместив анонс на доске объявлений, я вскоре набрал очень большую компанию исполнителей, более двадцати человек, появлявшихся и исчезавших со сцены по ходу концерта. Исполняли мы, в основном, стандарты, что меня, как, впрочем, и другого сочинителя по имени Крис Смит (Chris Smith), не очень устраивало. Вскоре мы покинули группу и образовали то, что впоследствии получило название VAN DER GRAAF GENERATOR. Семьдесят процентов нашего репертуара состояло из моих собственных песен, плюс двадцать - Криса, остальное - наше совместное творчество.Мы, заключив поразительно невыгодный для нас контракт и будучи наивно уверенными в безоблачном будущем, бросили Университет. Нашим менеджером стал Тони Стрэттон Смит (Tony Stratton Smith, GENESIS). Ко мне и Крису присоединились тогда ударник Гай Эванс (Guy Evans), органист Хью Бэнтон (Hugh Banton) и бас-гитарист Кит Эллис (Keith Ellis). Вскоре стало ясно, что два певца лишают группу необходимой динамики, и тогда Крис ушел. Можно сказать, что в этот момент музыка стала моей профессией.ЭНск : И здесь мы приходим к первому альбому. Хэммилл : Нет! Здесь - перескок во времени. Мы - в 1968, когда у меня еще сохранялся в силе тот злополучный контракт, а у остальных членов новой группы его не было. Наш менеджер совершенно справедливо не позволял им присоединиться к контракту, так как он был совершенно невыгодным, а фирма грамзаписи не хотела меня просто так отпустить. Таким образом порочный круг замкнулся. Мы достаточно много играли в Британии и дали несколько концертов в Германии, но не могли записаться. Затем начались неприятности. К счастью, большинство неприятностей в моей жизни случилось со мной в начале карьеры. Сначала у нас украли весь аппарат, блягодаря чему мы лишились возможности продолжать гастролировать. Группа распалась. Я начал давать сольные концерты. Тогда настал момент, когда больше не было смысла записываться. Наш менеджер договорился со звукозаписывающей фирмой, что я запишу альбом, у них будет право на использование названия VAN DER GRAAF GENERATOR, после чего меня отпустят с миром на волю. Когда альбом был записан, мы смогли оформиться как группа уже "официально". Состав был некоей прелюдией к стабильному VAN DER GRAAF GENERATOR:я, Хью, Гай плюс саксофонист Дейв Джексон (Dave Jackson) и бас-гитарист Ник Поттер (Nic Potter). Мы записали первый настоящий альбом VAN DER GRAAF GENERATOR - The Least We Can Do Is Wave to Each Other. Предыдущий назывался Aerosol Grey Machine и был выпущен только в Штатах, что прекрасно иллюстрирует позицию фирмы грамзаписи.Они выпустили его в Штатах! Где мы ни разу не играли!!! ЭНск : Кем вы себя воспринимали тогда? "Серьезными художниками"?"Профессиональными музыкантами"? Или просто группой молодых ребят, которым интересно жить таким образом? Хэммилл : Всем понемногу. Тогда мне было двадцать и я был абсолютно уверен в правильности всего того, что я делал. Очевидно из-за моего характера мне было свойственно быть одновременно легкомысленным и серьезным по отношению к музыке. Возможно, в этом заключался положительный эффект от написания тех самых "блюзов" и осознания, впоследствии, невозможности быть "чикагским блюзменом". Я понял, что должен исходить из того, что интересует меня и идет, в свою очередь, из моей культуры. Я думаю, что в конце концов это должно стать ясно всем нам. Конечно, это были более безумные времена, не только для музыки, но и для мира вообще, когда возможности к изменениям казались более вероятными. То, чем мы занимались, было, мне кажется, достаточно странным и чем больше мы отдаляемся от этого во времени, тем более странным это мне представляется. Мы пытались соединить не совсем соединимое. Хью - пианист с классическим образованием, я - почитатель Хендрикса, Дейвиз джазового мира. Мне кажется, на некоторых записях прослушиваются моменты, когда он вдруг осознает, что саксофон может быть на самом деле рок-инструментом. Он хорошо знал творчество Колтрейна и Арчи Шеппа, но совсем не знал Джуниора Уолкера. Гай - человек с самым эклектичным прошлым... его отец был руководителем биг-бэнда. Он очень любит джаз, но также и американский рок. Таким образом, проблема заключалась в том, как соединить эти разрозненные элементы и создать нечто воистину наше. Не пытаясь даже давать этому имя. Я до сих пор испытываю колоссальные затруднения, отвечая на вопрос "что за музыку вы играете?" ЭНск : Мне бы не хотелось наклеивать этикетки типа "интеллектуальный рок", однако, первого же знакомства с вашей музыкой достаточно, чтобы понять, что имеешь дело со, скажем так, более начитанным человеком, нежели большинство сочинителей того времени. Кто повлиял на вас в большей степени? Хэммилл : "Величайшим" для меня, бесспорно, был Джими Хендрикс, что может показаться удивительным, но опять-таки здесь мы снова возвращаемся к тому, что то, что ты можешь, зависит от того, кто ты есть. Это - единственный способ оставаться честным, т.е. использовать то, что на самом деле твое. Я не очень начитанный человек. Мне просто присущ интерес ко всяким необычным вещам, мой ум выхватывает отовсюду понемногу. Процесс написания композиций был для меня всегда в какой-то мере открытием самого себя... Нет, позвольте подойти к этому слегка со стороны. Мне представляется, что ценность песни, в отличие от любой другой формы заключается в том, что вне зависимости от того вопроса, который вас беспокоит в данный момент, вы можете поместить туда совершенно противоречивые элементы и получить не один окончательный ответ (типа школьного сочинения: исходная идея, рассуждения, вывод), а скорее некий переливающийся шар идей. Я писал таким образом. Для себя в первую очередь. Затем я решил, что если это интересно мне и если я сделаю попытку не говорить на совершенно непонятном языке, то что-то может заинтересовать и других. (Тем не менее, меня нередко обвиняли в том, что я говорю только о себе и только о том, что волнует меня одного). Мне кажется, что очевидные литературные и интеллектуальные характеристики моей поэзии (по сравнению с творчеством тех, кто, как мне представляется, движется в сторону "монохромности", не пытаясь обнаружить богатство глубины) обязаны во многом тому факту, что мой рост как поэта пришелся на время музыкального развития группы. Я был практически обязан писать сложно. В особенности из-за того, что большую часть времени я только пел. Если музыка сложна, то текст должен с ней гармонировать. ЭНск : Вам по-прежнему нравится гастролировать? Хэммилл : Да, конечно! Если бы мне не нравилось, я бы не гастролировал. Но "нравится" - забавное слово, поскольку, конечно, это многого требует. обычно гастролирование ассоциируется с чем-то очень выгодным, и, на самом деле, это достаточно привилегированная жизнь. Для меня одной из привилегий является то, что на протяжении полутора часов то, чем вы занимаетесь, находится целиком в ваших руках. При соответствующем подходе это чрезвычайно важно. Это то, чем вы занимаетесь. Нота за нотой необходимо создать театр веры каждой следующей песне и каждому ее персонажу. Вот почему это, в основном, радостно. Хотя такое определение может показаться странным, учитывая то, что большинство моих песен скорее не о радости, а о мучениях и страданиях. С другой стороны, я никогда не вернусь к формуле времен VAN DER GRAAF GENERATOR - девять месяцев гастролей, один - записей. Это связано среди прочего еще и с тем, что теперь у меня больше посторонних обязанностей: семья и т.д. ЭНск : Ваши песни, как вы уже упомянули, так или иначе затрагивают тему страдания, одиночества, предательства... это ваш личный опыт? Хэммилл : В моей жизни бывали периоды, когда я страдал. Не так бесконечно, как это может показаться. Последние тринадцать лет у меня очень стабильные взаимоотношения с супругой, у нас семья и т.д. На самом деле, здесь мы снова возвращаемся к известному вопросу о том, почему искусство исследует скорее страдание, чем радость. Потому, что о радости, в общем-то, нечего особенно сказать. Нечего исследовать. ЭНск : Вернемся в сегодняшний день. Недавно вышел ваш новый альбом Fireships и вы закончили работу над оперой The Fall of the House of Usher по Эдгару По? Хэммилл : Да. ЭНск : Кем вы воспринимаете себя теперь? Прежним Питером Хэммилл ом, идущим тем же путем, что и раньше, или вам кажется, что теперь ваше место в обществе изменилось? К примеру, кто теперь приходит на ваши концерты? Хэммилл : Тут происходят постоянные изменения, как мне кажется. Так же, как и для меня было бы нечестно писать или делать все время одно и то же. Притворяться и скрывать свой возраст мне тоже неинтересно. Я хочу писать, исходя из того, где я сейчас нахожусь, и с этой точки зрения я - продолжение того, кем я был раньше. Аналогичено происходит и со "слушателями". Например: музыка или определенный музыкальный стиль может перестать занимать то место, которое он занимал в жизни человека раньше. То же самое можно сказать и об отдельных исполнителях. Это несомненно, целиком справедливо и в отношении меня. Я почти совсем не слушаю рок. Когда есть время, то, скорее, классическую музыку. Так вот, если так можно сказать, стакан всегда слегка переполнен, всегда через край, и те, кто наверху, выпадают, хотя некоторые и остаются. Снизу же постоянно идет приток более молодых. Вполне возможно, что есть также какое-то количество людей, которых совсем не интересует VAN DER GRAAF GENERATOR или мои ранние сольные работы, но которых интересует музыка и которые, будучи в определенном возрасте, могут почувствовать, что это совсем не та "мрачная сумасшедшая музыка", которую, как они представляли себе, исполнял VAN DER GRAAF GENERATOR. Демографически разброс также экстраординарен, и по вертикали, и по горизонтали, и в отношении того, кто приходит. В Англии, несомненно, есть все, начиная с тех, кто приходит на концерт прямо из банка, и кончая хиппи, спустившимися с полей Уэльса, школьниками и т.д. ЭНск : Нравится ли вам выступать в странах, где большинство не понимает ни слова по английски? Хэммилл : Как ни странно, именно там нам всегда сопутствовал наибольший успех. Я думаю, это происходило и происходит из-за того, что вокруг моих текстов всегда была эта аура сложности, или, по крайней мере, того, что там что-то есть, чего сразу не понять. В Британии и в Штатах наблюдался процесс, скажем так, "разобучения" слушателей, в результате чего они категорически отвергают все подобное.Достаточно посмотреть на деградацию самого построения песни. Теперь если вам удалось придумать три достаточно оригинальные строчки припева, то уже хорошо. Куплеты при этом лишь заполняют пространство между припевом, повторяющимся в конце пять раз. Тем не менее, в неанглоязычноговорящих странах первое, что воспринимают слушатели, - это звучание слов, другую важнейшую характеристику песенного построения. Сразу же после мелодии. Затем, если они слегка понимают язык, они начинают понимать, что к чему. Это означает, что у них изначально возникло нечто вроде обязательства перед песней. Если она их заинтересовала по-настоящему, они попытаются проникнуть глубже и т.д. Важно это чувство обязательства. Несомненно, в каждом из видов искусства есть что-то, не требующее предварительных обязательств, что-то, куда проникаешь естественным образом. Все, что необходимо для этого, - принять по номинальной стоимости, которая и явится настоящей. Однако, есть вещи, истинную ценность которых можно понять, лишь приложив немного усилий, и именно они обычно вознаграждают затем сполна и длительное время. ЭНск : Вы хотите сказать, что на континенте серьезнее относятся к текстам? Хэммилл : Да. В Британии глубоко укоренился предрассудок против всего, что "интеллектуально" или "художественно". ЭНск : Американцы, в среднем, больше преуспели в том, что касается поэтической стороны популярной музыки. Хэммилл : У них традиция музыки кантри! И хотя это не самый любимый мною жанр, там есть традиция повествования, игры словами и т.д. ЭНск : Вы уже практически ответили на следующий вопрос, но, тем не менее, что вы думаете по поводу современной сцены, или волнует ли вас этот вопрос вообще? Хэммилл : То, чего я боюсь, имея детей, это повсеместного господства рок-музыки, резко контрастирующего с теми временами, когда начинал я. Необходимо признать, что это стало теперь гигантским бизнесом, супермаркетом. Это невозможно изменить. Из-за того, что это есть повсюду - в лифтах, в магазинах и т.д., остается не слишком много возможностей сказать: "Это - моя музыка. Она принадлежит мне, она что-то выражает". Потенциально, это потеря. Рок-музыка стало гораздо более ходовым товаром, стала более управляемой, требующей большие бюджеты. Однако так происходит и с другими видами искусства. Например, почему Голливуд производит не слишком много по-настоящему интересных фильмов? Потому что надо пройти систему студий, затем маркетинга, и сборы от проката должны в десять раз превышать затраты, которые всегда составляют пятьдесят-шестьдесят миллионов фунтов. Тем не менее, все это - не более чем исторический факт, и хотя мне немного жалко, все же это не слишком касается меня персонально.Возможно, это из-за того, что я думаю, или, во всяком случае, надеюсь, что сквозь этот процесс необходимо пройти. В конце концов, мы придем к ситуации, когда у каждой музыки будет своя аудитория, а я буду счастлив, даже если буду лишен таковой. Понимаете, совсем не обязательно, чтобы моя музыка присутствовала там, если это плато поднимется до таких высот, что начнут формироваться группы людей, интересующихся чем-то иным, а не культурными "макдональдсами". ЭНск : Почему вы будете счастливы? Из-за крайней самоуверенности?Из-за скромности? Хэммилл : Я имел в виду, что я надеюсь, что это никак не связано с моим эго (которое, несомненно, присутствует, иначе я бы не занимался всем этим изначально) . Конечно, это было сказано слегка неискренне.Конечно, я был бы рад занять там какое-то место. Важнее всего, однако, чтобы это вообще произошло. ЭНск : Расскажите, пожалуйста, немного о вашей опере The Fall of the House of Usher. Хэммилл : Этот проект потребовал на свое осуществление двадцать лет, что, однако не означает, что я рассматриваю его как "главное творение моей жизни". Просто я был часто занят другими делами. Для оперы я написал только музыку. Либретто написал Крис Смит, основатель VAN DER GRAAF GENERATOR. В течение шестнадцати или семнадцати лет это писалось по частям, месяц здесь, шесть недель там и т.д. Наконец, три года назад я все закончил и начал запись, которая продолжалась восемнадцать месяцев. Надо было найти подходящих исполнителей на вокальные партии... Все это носит название оперы по той причине, что когда мы начинали двадцать лет назад, мюзиклом называли West Side Story. Это не классическая опера, но и не "рок-опера" в традиционном понимании.Несомненно, тем не менее, что это задумывалось как драматическое произведение и хотелось бы, конечно, устроить его представление, но для этого необходима большая аудитория и... бюджет. ЭНск : Опера была записана с симфоническим оркестром? Хэммилл : Нет. При помощи секвенсеров, сэмплеров и т.д. Все аранжировки - мои. Вокалисты - Энди Белл (ERASURE), Лин Лович, Сара Джейн Моррис (THE COMMUNARDS), она также исполняла кое-что из Курта Вайля-Бертольда Брехта. Такая, в каком-то смысле странная, коллекция. Номинально пластинка уже выпущена, но ее почему-то не купить во Франции. Это совершенно отдельный проект, вышедший не на моей собственной фирме и даже ни на одной из тех, что обычно работают со мной. Так что, как видите, я сохраняю дистанцию, чтобы не сказать: "Вот мой шедевр". Пластинка выпущена в Британии, Германии, Бельгии, но не во Франции.Когда я вернусь домой, мне надо будет об этом рассказать, учитывая особенное влечение к Эдгару По во Франции. ЭНск : За последние годы в Европе, да и во всем мире, произошли огромные изменения. Та Европа, в которой мы выросли, ушла навсегда. Как эти изменения повлияли на Вас лично, на Ваше творчество? Духовно? Хэммилл : Эти изменения влияют на всех нас очень сильно. На меня - вдвойне. Прежде всего, изменения происходят так быстро, что не успев еще приспособиться к одним, уже следуют новые. Одной из новых привилегий, которую, однако, не все используют, является возможность путешествовать, открывать для себя новые культуры, задавать вопросы и овладевать другими культурами, что меня, как настоящего европейца, всегда интересовало. Есть еще одно, дополнительное чувство ко всему этому. Теперь у меня есть семья. Я вспоминаю своего отца, который, когда мне было двенадцать-тринадцать лет, с уверенностью сообщил мне, что это - так, а вот это - этак. Эта часть мира - такова, а эта - такова и т.д., не предполагая, что я могу думать по-другому. Сейчас, когда мои собственные дочери уже достигли того возраста, когда надо бы в принципе начать их образовывать, я не знаю, что им сказать. Какой сейчас можно дать совет?Ответ, я думаю, в том, что ничего определенного не скажешь. Просто все так, как есть. Последнее, что я хочу добавить. Мы не просто находимся сейчас в этом водовороте истории, но еще и должны узнавать обо всем сразу же. Мы утратили радость не узнавать о событии раньше, чем через три месяца. Где бы вы ни находились и что бы ни происходило в мире - через минуты это будет на экране телевизора. Да и мир, конечно, не спит! Финансовые рынки функционируют круглосуточно... В общем, я в таком же замешательстве, как и многие из тех, кто задумывается над всем этим. Да? ЭНск : Будучи все же пессимистом? Или оптимистом? Хэммилл : Это может прозвучать странно, но мне кажется, что я, в основном, оптимист. И в жизни, и в том, чем я занимаюсь. Несмотря на то, что что-то может показаться пессимистичным, я думаю, сам факт обсуждения подобных вещей уже оптимистичен. Если этого не делать, то будучи запертыми внутри, они способны развиться в раковую опухоль пессимизма.
Париж, 9 ноября 1992.
ТЕКСТ: c диска "Домашняя коллекция: Peter Hammill 2" |
Ссылки на Peter Hammill:
Есть:
|